Нынче ночью я приходил к тебе, но тебя не было дома, и дома твоего не было в городе, и города не было нигде на земле.
Я как-то молила весну;
Она не пришла, и все показалось напрасным.
Я, кажется, тоже усну,
Как солнце в полях на закате тихонько угасну.
Приказано сердцу молчать,
Но рвется душа, оглушает ее вольный трепет.
И не остановит печать,
И не остановит ни голос жестокий, ни жалобный лепет.
Я снова пришла умирать;
Пусть только мысленно, словно, в моих руках девять жизней.
Пора б мне тебя разгадать,
Но я так устала, я завтра, когда на деревьях появится иней;
Пусть рушатся залы,
И все неизменно идет к одному, дороги все и перепутья.
Я, правда, очень устала.
Бежала по гальке горячей, вдохнула вчера пары ртути.
Сегодня я согреваюсь,
Наверное, что бы завтра еще сильнее замерзнуть.
Я медленно старюсь,
Влюбляюсь, меняюсь, молюсь только Фрейе и Ньерду,
Я снова тебя забываю,
Становится горько немного, но только на пару мгновений,
И я обращаюсь к Раю,
И в сердце туман проникает от переизбытка видений.
Пишу трагифарс,
Я – кукла, за ниточки дергает кто-то ни разу мне не знакомый,
Я видела вас:
Тебя, твою тень, твои мысли, и карты: одна – туз бубновый,
Пусть это козырная масть,
Всевластие голову кружит, огни зажигает, поет и трезвонит,
Да только вот жалкая власть,
Помятые карты, вольты, короли, когда жизнь так скоро уходит.
А мой кукловод
Очень скуп на подарки, на весны, на липкие громкие сонмы.
Пусть наш небосвод
Обрушается, падает вниз, разбивается, крошится, словно
Пора бы всему закончится.
Правда, конец? Но я просыпаюсь. И все растворяется в воздухе.
Опять тишина, и никто никому не молится;
Я снова тебя вспоминаю, я помню о шелке волос, мыслей ворохе.
И воспоминанья не колются,
Не режут тонкие вены, и сердце мое не терзают.
Как скоро они в мыслях скроются?
Не знаю. Я точно угасну. Ведь я без тебя каждый раз по весне угасаю.
Она не пришла, и все показалось напрасным.
Я, кажется, тоже усну,
Как солнце в полях на закате тихонько угасну.
Приказано сердцу молчать,
Но рвется душа, оглушает ее вольный трепет.
И не остановит печать,
И не остановит ни голос жестокий, ни жалобный лепет.
Я снова пришла умирать;
Пусть только мысленно, словно, в моих руках девять жизней.
Пора б мне тебя разгадать,
Но я так устала, я завтра, когда на деревьях появится иней;
Пусть рушатся залы,
И все неизменно идет к одному, дороги все и перепутья.
Я, правда, очень устала.
Бежала по гальке горячей, вдохнула вчера пары ртути.
Сегодня я согреваюсь,
Наверное, что бы завтра еще сильнее замерзнуть.
Я медленно старюсь,
Влюбляюсь, меняюсь, молюсь только Фрейе и Ньерду,
Я снова тебя забываю,
Становится горько немного, но только на пару мгновений,
И я обращаюсь к Раю,
И в сердце туман проникает от переизбытка видений.
Пишу трагифарс,
Я – кукла, за ниточки дергает кто-то ни разу мне не знакомый,
Я видела вас:
Тебя, твою тень, твои мысли, и карты: одна – туз бубновый,
Пусть это козырная масть,
Всевластие голову кружит, огни зажигает, поет и трезвонит,
Да только вот жалкая власть,
Помятые карты, вольты, короли, когда жизнь так скоро уходит.
А мой кукловод
Очень скуп на подарки, на весны, на липкие громкие сонмы.
Пусть наш небосвод
Обрушается, падает вниз, разбивается, крошится, словно
Пора бы всему закончится.
Правда, конец? Но я просыпаюсь. И все растворяется в воздухе.
Опять тишина, и никто никому не молится;
Я снова тебя вспоминаю, я помню о шелке волос, мыслей ворохе.
И воспоминанья не колются,
Не режут тонкие вены, и сердце мое не терзают.
Как скоро они в мыслях скроются?
Не знаю. Я точно угасну. Ведь я без тебя каждый раз по весне угасаю.