Нынче ночью я приходил к тебе, но тебя не было дома, и дома твоего не было в городе, и города не было нигде на земле.
Милая Рыцарь не так давно читала мне вслух Бродского. Бродский, Бродский, думаю, что происходит? Пусть старые раны уже зажили, но иногда до боли обидно это помнить, а тут... Слова у него сухие - так мне казалось - и не для моего сердца. Я ошибалась.
А Рыцарь читает мне вслух, и я понимаю, что теперь все для меня иначе, звезд стало больше и флейта звучит сильнее. И я понимаю, что все эти глупости сейчас уже точно совсем ничего не стоят. Милая рыцарь, спасибо.
И сам стих, с которого я полюбила Бродского...
А Рыцарь читает мне вслух, и я понимаю, что теперь все для меня иначе, звезд стало больше и флейта звучит сильнее. И я понимаю, что все эти глупости сейчас уже точно совсем ничего не стоят. Милая рыцарь, спасибо.
И сам стих, с которого я полюбила Бродского...
Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.
1957
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.
1957